Поддержать команду Зеркала
Беларусы на войне
  1. В отношении лидера группы «Палац» Олега Хоменко завели уголовное дело
  2. Воскресенский рассказал, как комиссия голосовала по вопросу освобождения Тихановского
  3. «Человеку хочется прикоснуться к миру люкса». Как одевается личный врач Лукашенко
  4. По указанию «сверху»: для чего Кремль позволяет и как использует агрессивные высказывания Дмитрия Медведева в адрес мировых лидеров
  5. Почему заявления Тихановского многих возмущают? Мнение
  6. «Вясна»: Силовики активно задерживают беларусов, попавших в кадры документального фильма о протестах
  7. «Стараются задержать всех, кто засветился». Силовики получили приказ активнее задерживать участников протестов 2020-го — BELPOL
  8. Беларусов попросили назвать достижения и провалы нашей страны за последние пять и 30 лет. Итоги исследования поразили даже социологов
  9. Общался с Лукашенко и был «главным госпоэтом», но выбрал оппозицию и эмиграцию. Сегодня ему 79 — рассказываем, что изменило его жизнь
  10. Силовики задержали сотрудницу Минздрава
  11. Еще у одного политзаключенного, похоже, «отжали» недвижимость. Нашлись желающие купить — они устроили «драку»
  12. На интервью с Тихановской пришли липовые российские журналисты. Обман раскрыли в самый последний момент
  13. Юг зальет, на севере намечается нечто еще более интересное. На Беларусь движется мощный циклон — объявлен оранжевый уровень опасности
  14. Заканчивается срок давности по «народной» статье за участие в протестах 2020-го. Спросили у юристки, можно ли больше не бояться силовиков
  15. «Зеркало» отмечает четвертый день рождения — и это печальная новость. Вот почему
  16. «Самые грузные сотрудники расположились на канализационных люках». Как охраняли райцентр во время приезда Лукашенко


Ирина Морозова

Каждый день метрах в 600 от правительства Приморского края во Владивостоке прощаются навсегда. Мутно-зеленые машины всех мастей на черных «военных» номерах, старенькие автобусы с наклейкой «Дети», мичманы с красными повязками, полиция, венки — и все это на фоне красочных афиш флотского театра, рассказывает «Новая газета. Европа».

Могилы погибших в Украине российских военных, Владивосток. Фото: Ирина Морозова, специально для «Новой газеты. Европа»
Могилы погибших в Украине российских военных, Владивосток. Фото: Ирина Морозова, специально для «Новой газеты. Европа»

По первости проезжающие мимо водители притормаживали и глазели (а Дом офицеров флота в самом центре, да еще и около дороги), со временем попривыкли. Правда, журналистку местного издания, которая попыталась сфотографировать происходящее сильно издалека, сразу же «перехватили», пробивали по базе и долго мучили странными вопросами о наличии аккредитации, редзадания (куда? в центр города на тротуар?) и формата подачи информации.

Привозят «200-х» не сразу. Пока на фронте разберутся, пока передадут информацию, пока оформят документы там и здесь, погиб ли. Как рассказывают родственники погибших, у них в обязательном порядке берут пробы ДНК: бывали ошибки. Если близкий человек перестает выходить на связь, то он не обязательно убит: возможно, в плену или просто их отделение куда-нибудь перебрасывают. Но если погиб, может начаться целая эпопея. На «горячей линии» по номеру 122 вас ждет холодная неизвестность; там могут ответить на вопросы о мобилизации, но о гибели-то им откуда знать?

В военкоматах умеют забирать (людей), но не очень-то научены давать (информацию). В итоге или сами ищите, через часть, волонтеров, знакомых и так далее — или ждите и молитесь.

Рано или поздно, если погиб, информация придет в местную администрацию. Надо еще понимать, что, простите за меркантильность, семье погибшего, возможно, какое-то время придется сидеть без денег: зарплата придет только по тот день, когда он погиб. А выплаты — это уже потом, после похорон, на них надо оформлять документы отдельно.

Могилы погибших в Украине российских военных, Владивосток. Фото: Ирина Морозова, специально для «Новой газеты. Европа»

Во Владивостоке, сообщают источники в правительстве региона, есть «квота», по два прощания в день. Могли бы больше, но прощание положено торжественное, а «торжественное» — это когда присутствует высокопоставленный чиновник из правительства, представитель от губернатора. Представителей на всех не напасешься, они и работать иногда должны, поэтому только два, с утра и с обеда. В прошлом году о погибших не сообщалось вовсе, а губернатор края Олег Кожемяко, всячески демонстрирующий личное вовлечение в дела СВО, курирующий добровольческий отряд «Тигр» и регулярно гоняющий «за ленточку», погибших не персонифицировал вообще никак, словно их и нет. «Герои» есть, погибшие — вроде все понимают, что есть, а вот говорить о них — это нет. В личных беседах чиновники даже рассказывали о негласном запрете на сообщения о потерях — и правда, даже соцсети молчали. Очевидно, в этом году запрет снят, потому что начали и сообщать, и рассказывать минимальные подробности, и выносить в паблик торжественное посмертное награждение погибших (родственникам вручают ордена или медали представители администрации).

Во Владивостоке хоронят погибших на Русском и на Морском кладбищах. На втором — оно известное и находится невдалеке от жилого микрорайона — есть две аллеи. Одна — с главного входа, мест на ней уже почти не осталось. Пара вырытых могил, рассказывают родственники погибших, видимо, ждут кого-то: очень долго уже стоят незанятыми. Сюда часто приходят люди — убраться на могиле родственника, положить цветы другу. Приходят (к знакомым и незнакомым) и бывшие военные, не все трезвы. Плачут. Обсуждают неправильные действия командиров 155-й бригады (в основном погибшие контрактники оттуда, есть еще десантники — на могилах флаги подразделений). «Сын говорил: мама, ты не понимаешь, мы сейчас наконец-то воевать начнем; Путин обещал, что мобилизованных в пекло не отправят, мы же не кадровые военные», — рассказывает мать одного из погибших. Ее сын — инженер, мобилизованный, погиб со 155-й бригадой, элитной частью, бойцов которой кидают на самые сложные задания (это именно морпехи жаловались в письме на плохое командование губернатору Кожемяко, а он отправил обращение в прокуратуру, фактически объявив происходящее «происками врага»).

Вторая аллея — она «новая», и там свободного места гораздо больше — на въезде со стороны улицы Катерной, с видом на Русский мост. Там новые могилы роют активно. Но очередей из катафалков, как пишут некоторые телеграм-каналы, нет. Это элементарно бессмысленно: людей, погибших в начале января, хоронят в марте. И какая разница: сегодня, завтра — нет никакой спешки, земле предадут всех. Другой вопрос, что на прощания часто приходит очень много людей, и поэтому кажется, что на кладбище «большие пробки».

Могилы погибших в Украине российских военных, Владивосток. Фото: Ирина Морозова, специально для «Новой газеты. Европа»

Но это во Владивостоке — кладбища-то есть в каждом населенном пункте, и прощания с военнослужащими, добровольцами, наемниками ЧВК Вагнера, мобилизованными проходят везде. В городах побольше — в учреждениях, относящихся к армии и флоту. Где-то просто в школах, клубах, домах культуры. Того же Александра Ковтуна («приморский партизан», получивший в свое время 25 лет колонии и завербованный в «оркестр») похоронили на мусульманском кладбище в небольшом приморском поселке Тавричанка.